Извините, что опять насчет холивара.

Думаю, можно резюмировать дискуссию  у Алана , вернее, ее историческую составляющую следующим образом.

1. Со стороны оппонентов происходит подмена _авторства_.Множество раз употребляются фразы в том или ином контексте о том, что «это Кредентес так считает», хотя я неоднократно демонстрировала, что речь идет о _выводах современных светских историков-медиевистов_, если уж на то пошло. Мне никто не привел ни одного факта, что речь идет о _моей собственной интерпретации_, но таких заявлений  множество.
2. 2. То же и об интерпретации источников: уже стала звучать идея о _подлоге_. Что описываемая мною методология – это намеренное смещение акцентов. И что это якобы _моя_ методология, да еще и якобы взятая из моей конфессиональной принадлежности. На всякий случай, краткое описание этой методологии взято мною из материалов последнего международного коллоквиума по катаризму. То есть, речь идет об общепринятой методологии, а не о «моей лично катарской». Попытка скрыть этот факт и называется подлогом.

3. Со стороны оппонентов  часто происходит подмена контекста и смысла исторических исследований на удобовоспринимаемую мифологию.  Видимая легкость прочтения Лядюри приводит к тому, что его выводы рассматриваются оппонентами как _иначе и быть не могло_, а противоречащие выводы других историков – как «партийные». А на каком, простите, основании? Потому что Лядюри читать легко, а Дювернуа – трудно? Или потому что Лядюри не столь осторожен с выводами? Или потому, что его выводы удобны, а Дювернуа – нет? Кстати непонятно, а в чем же партийность Дювернуа?

Интересна сама постановка вопроса – «пусть себе историк какой-то там доказал, что утешение не предполагало уморения голодом, но раз от него люди умирали, значит таки предполагало».  Но откуда же взялась информация о том, что _умирали_, непонятно. По-видимому, это предмет веры. Более того, даже само наличие _методологии прочтения исторических источников, которая требует не рассматривать ни одно показание, ни одно свидетельство, вместе с содержащимися в них историями, изолированными от исторического контекста, вызывает резкий протест. Как будто история это не наука, а просто чтиво для приятного времяпровождения.

Пренебрежение такими основными предосторожностями как раз и приводит к тому, что мифология и фольклор о катаризме выдается за катаризм, а всякое противоречие этому воспринимается как подлог.. Да, Лядюри сделал попытку описать жизнь окситанской деревни. На основании протоколов Жака Фурнье, допрашивающего жителей Монтайю, когда они _уже пятнадцать лет как не встречали ни одного Доброго Человека_ (а это легко проверить, глядя на датировку протоколов), а некоторые из них вообще не видели Добрых Людей и не слышали их проповедей, и вспоминают о событиях пятнадцати-двадцатилетней давности, исходя из своих личных интересов и особенностей, а также с целью получить как можно меньший срок или вообще уйти от ответственности  и переложить на кого другого свое "вовлечение в ересь" , или людей, которые имеют о катаризме очень туманные представления. Но из этого можно сделать вывод не о том, как жили _катары_ в повседневной жизни, а о менталитете жителей окситанской деревни 1319-1324 гг! Из какого пальца высосано, что эти люди _обычные катары_? Что Пейре Клерг, трахающий все, что движется, _обычный_ катарствующий поп? Что Раймонд Пейре, советовавший своей жене не кормить ребенка грудью, _обычный_ отец-катар? Только потому, что Лядюри описал _этих людей_, а тысячи других – нет? Потому что он не писал о Верден-Лаурагэ, где в описываемое время катаров было как и в Монтайю, если не больше? Или о Ла Гарде де Верфей? Потому что он описывал вещи, которые ему было интересно описывать, а не претендовал на _изображение повседневной жизни катарских верующих как она есть_?

Но выдавать этнографическую работу о поселении на примере некоторых его жителей за описание повседневной жизни катаров -  это плохой исторический метод. Вот у Рене Нелли есть книга о повседневной жизни катаров, он тоже делает там ошибки, но при этом использует весь комплекс источников, просто он пишет свою книгу тоже в 70-е годы, а после него другие историки дальше продвинулись.

Одним словом, чтобы это было _настоящей историей_ с точки зрения оппонентов, нужно забыть о показаниях других _обычных_ людей, которые все время общались с Добрыми Людьми, которые постоянно слушали их проповеди, которые пытались жить по их словам. Зачем нам слушать пастуха из Монтайю, которые был _очень преданным верующим Добрых Людей_, мы лучше послушаем Себелию Пейре, которая ненавидит и их, и его, и хочет рассказать, как виновны все, кроме нее.  Вернее, когда он говорит о Гийоме Белибасте, мы кое-что послушаем, а когда он будет разъяснять сову с умученными младенцами – нет, ни в коем случае. Нужно принять на ура исключительно  _этнографические_ свидительства,  используемые без критического подхода,  без сравнения ни с другими свидетельствами, ни, тем более, со всем комплексом источников. Потому что легко укладываются в голове и главное, порождают душевный комфорт – катаризм был примитивной ужасной дрянью, которую слава Богу что уничтожили, а то бы умучили всех младенцев. Ведь тогда, как я уже говорила, можно не жалеть других детей. Умерших на самом деле.