Еще его любимым делом в Тарасконе было загорать на террасе
Но чутко - как только ему чудилась опасность, он сразу вскидывался
Еще мы любили гулять вдоль Арьежа, под старым городом, где видны дома-башни 13 века
Или спускаться к воде у Нового моста.
А однажды мы прошлись вдоль Арьежа до селения Меркюс, где прямо на скале стоит старинная романская церквушка, и устроили там фотосессию.
Оттуда можно спуститься к запруде на Арьеже. Рустем, как всегда, полез в воду.
А потом мы перебрались по дамбе на другой берег и прошлись по ущелью, лесом, в обратную сторону, к Тараскону.
Здесь таинственный лес и замшелые камни, как в сказке
А это скала Сидур - с другой ее стороны находится мраморный карьер. Это уже почти Тараскон.
Поскольку у нас есть волшебная карточка на скидку по выходным, то мы решили доехать до границы с Испанией, в местечко Латур лу Кароль, последнюю станцию французской электрички. После чего мы обнаружили, что поезд на Испанскую сторону едет крайне редко - а ближайший будет часа через два с половиной. А поскольку соседний испанский город Пючсерда, где окончил свои дни Бернат Белибаст, был в пяти километрах, то мы пошли в Испанию пешком. Вот так.
Шли мы по долине Сердани, и все думали, а где же старая граница между Испанией и Францией. Так мы ее и не обнаружили.
А вот и границы Пючсерды
Сначала Рустем погулял по красивому парку с искусственным прудом и лебедями - на месте старых пастбищ.
А потом мы пошли гулять по городу, и это занятие его утомило. Было жарко, никакого леса или там дичи. Это, кстати, театр.
А это все, что осталось от монастырской больницы, в которой умер Бернат Белибаст, и откуда Пейре Маури забрал его вещи, чтобы отдать брату.
Поскольку была сиеста, мы сидели и отдыхали на лавочке, в том числе и Рустем. Прошли двое полицаев и недовольно глянули на Рустема на лавочке. Но поскольку на соседней валялся какой-то местный наркоман, а Рустем все же выглядел приличнее, они нам ничего не сказали.
А потом сиеста кончилась, и город вновь зажил своей обычной жизнью
На площади, где есть смотровая площадка на горы Съерра де Кади, есть такой вот лошадиный профиль. Ну совсем, как у Рустема, правда?
Ну и такие типичные каталонские улочки с балкончиками, лоджиями и памятниками деятелям независимости.
Когда-то здесь были городские стены. С них всегда было видно горы - это, на заднем плане, горы Андорры. И здесь мы всегда вспоминаем, что может быть, с этих стен бросился Бернат Белибаст, чтобы потом умереть в больнице.
"Это с Бернатом я говорил. С Бернатом, которого мы, юный Изаура и я, собственными руками похоронили в яме для бедных на кладбище Богоматери Пючсерда. Я всё еще говорил с ним, с Бернатом. Я отвечал ему. Я слишком хорошо слышал то, что он не переставал повторять про себя все эти три дня, прошедшие после встречи со мной. После того, как он потревожил меня в моем изгнании, явившись передо мной, подобно удару ножа в сердце, как упавший с неба камень, явившись, чтобы умереть. Эти слова, которые он издалека пытался кричать мне, ослепший в своем отчаянии, все то время, все те два года, со времени, как Инквизиция поймала Гильельму и она умерла в тюрьме Мур в Каркассоне.
«Пейре, Пейре, твоя сестра Гильельма. Ты мне ее доверил. А я не смог защитить ее, как обещал тебе». Бернат, Бернат, ты не виноват, ты не мог защитить ее, никто не может защитить нас от власти Церкви, которая сдирает шкуру. И тебя тоже, она и тебя убила.
И на могиле Берната, над общей ямой для бедных, я, Пейре Маури, пастух из Монтайю, молился так, как молимся мы. Как Бернат и Гильельма, как мой брат Гийом, как наши матери и отцы, как пастухи Сабартес и пастухи Разес. Они погибли в этом мире, но ведь остались еще добрые люди, которые будут молиться за нас Отцу Небесному - чтобы Он избавил нас от зла. Неужели же мы все умрём без утешения?
Paire sant, Dieu dreiturier ... Отче Святый, Боже Правый… Дай нам познать то, что Ты знаешь. И полюбить то, что Ты любишь."
