Жан Дювернуа. Религия катаров. Раздел IV.Oткровение. Продолжение

IV.2. ОТКРОВЕНИЕ И АПОСТОЛЫ

IV.2.1.Иоанн Креститель, Мария и Иоанн Евангелист.

Катары по-особому относились к этим трем персонажам, занимающим важное место в Новом Завете.

Считалось, что Иоанн Креститель по сути является демоном, «меньший в Царстве Небесном больше его» (Мф. 11, 11). Тем не менее, он же является пророком, а, может быть, кем-то еще большим (Мф. 11,9). Сомневался, говоря о Христе: «я не знал Его» (Ио. 1, 33) и спрашивал его через учеников: «Ты ли Тот, Который должен придти, или ожидать нам другого?» (Мф. 11,3). То, что сказал о Христе, сказал под давлением. Даже солгал, утверждая, что Он не есть Илией, хотя Иисус явно говорит: «он есть Илия, которому должно придти» (Мф. 11,14). Не пошел за Иисусом, когда Тот появился. Он сам признает разницу между двумя крещениями [1].

Роль Марии, в отличие от роли Иоанна Крестителя, была, естественно выше, в том числе и благодаря докетической теории рождения Христа. Так же, как и Иоанна Евангелиста, в смерти которого тоже можно было сомневаться.[2] Мария – это ангел, прибывший вместе с Христом на землю, чтобы осуществить дело спасения[3].

Существование подобного взгляда является повсеместно подтвержденным[4], даже среди умеренных из Конкореццо, по крайней мере, у Назария, который принял его непосредственно у болгарского епископа[5].

В Тулузе, в 1247 г. Пьер Гарсиас свидетельствовал, что «Христос, Мария Дева и Иоанн Евангелист сошли с небес и не имели земного тела. Христос привел с Собой Марию и св. Иоанна Евангелиста, чтобы дать свидетельство» [6].

Одна женщина из Орнолак (Арьеж), дающая показания в 1330 г, говорит, что «всегда верила в Бога, Святую Деву и св. Иоанна Евангелиста, поскольку Мария Дева и святой Иоанн не были убиты и не умерли; это другие были убиты и умерли». [7]

В общем, вне всякого исторического значения, фигуре Марии старались придать мистическое значение. «Мария и народ Божий являются собственностью Христа [8], к которым прибыл он, согласно со словами Иоанна (Ио. 1, 11): «Пришел к своим (in propria venit). Таким образом, Мария является образцом «народа Божьего», как и «храм» в 1 Кор. 3, 17: «ибо храм Божий свят, и этот храм – вы».

Представляя доктрину докетизма так, чтобы его поняли слушатели, Пьер Отье объяснял в 1305 г., что:

Матерь Божья – это только добрая воля и решимость совершать хорошие дела, в соответствии со словами Евангелия: «Матерь Моя и братья Мои суть слушающие слово Божие и исполняющие его» (Лк. 8, 21). Не следует думать или верить, что Сын Божий был рожден женщиной, или же «вотенился» в таком презренном существе, как женщина. А когда спросили его: «Разве Дева Мария не Матерь Божья?», он отвечал иронически: «Как же малый ребенок может родиться без матери?», после чего добавил, что Тот, кого назвали Сыном Марии Девы, ходил по земле и учил, но не ел, не пил, не чувствовал голода или жажды, холода или жары…[9]

Что касается Белибаста, то он попросту отождествлял Деву Марию с Церковью. Земная община верных представляла собой только часть ее. «Они, и иные, так называемые верующие, являются ногами Марии». Когда спросили этого совершенного, что это означает, он отвечал: «Стань добрым человеком (то есть совершенным), и тогда я тебе это объясню.[10]

Если Мария – это только аллегория, то очевидно, что не может она творить чудеса[11], и не стоит ничего ожидать от ее статуй. Когда Белибаст видел какую-то из них, то говорил, смеясь, своему собеседнику: «Дай грошик этой Маруське!»[12]