Жан Дювернуа. Религия катаров. Ч. II Р. VI. Церковь. Продолжение.

VI.1.3. ИДОЛОПОКЛОНСТВО.

            Церковь учит идолопоклонству, поскольку говорит почитать крест и иконы. В первом пункте аргументы практически неизменны со времен богомилов Козьмы:

Если бы кто-то убил царского сына куском дерева, неужели это дерево было бы дорого царю? Так и с распятием для Бога.

Подобные вещи говорит и Эврар Бетюньский:

Если бы кто-нибудь увидел собственного сына, повешенным на виселице (или задушенного шнуром, или утопленного в воде, или разрубленного мечом), разве он не возненавидел бы виселицу, шнур, воду или же меч? Потому крест ненавистен в глазах Бога Отца, тот крест, на котором страдал Его Сын.

Сальво Бурчи:

О еретики! (erretici – игра слов), когда простой человек спросит Вас об изображении Христа на кресте (обычные люди охоче смотрят на этот образ), то разве Вам не случается отвечать: «Если бы твоего отца или сына распяли, с радостью бы ты смотрел на этот образ и поместил бы его перед собою?»

Точно такие же, или почти такие же аргументы появляются у Монеты, Стефана Бурбонского и в реестре Фурнье:

Если бы отца какого-нибудь человека повесили на дереве, то этот человек не почитал бы этого дерева; подобно и с крестом, на котором Сын Божий был распят и по-видимости умер: не следует его любить, почитать или уважать.

Крест этот у хороших катаров по меньшей мере должен вызывать равнодушие: «еретики ломают распятия и делают из них орудия», - говорит Козьма. Но согласно Manifestaio Бонакурси, «говорят они, что распятие является знамением Зверя, о котором говорится в Откровении: позор уничтожения в святом месте».

            Остается практически неизменной и традиция относительно иконопочитания. Согласно Козьме, «еретики не почитают икон, но называют их идолами».

«Почитание образов в храмах называют идолопоклонством» - пишет Пьер-де-Во-де-Серней; похожие упоминания мы встречаем и у Сальво Бурчи и Монеты, как и в показаниях XIV века:

Говорили, что мы, те, кто придерживается веры Церкви Римской, почитаем идолов, то есть, святые образы, которые в храмах.

Эти образы – идолы, о которых предупреждал Сын Божий, когда предписывал молиться в комнате своей (Мф. 6,6).

« Когда еретик видел какую-нибудь статую Девы Марии, то говорил мне: «Дай грошик этой Маруське», смеясь над ее изображением. Говорил, что Церковь Божья – это сердце человека, а материальная церковь ничего не стоит; называл идолами изображения Христа и святых, которые там находятся».

Шпильки, которые отпускали катары в сторону культовых изображений, склонили Луку, епископа Тюй, описывающего свои воспоминания, приписать катарам особо злостные деяния:

Издевки и пренебрежение распятием Христовым подвигли их создать изображение Распятого с одной стопой на другой, пронзенные только одним гвоздем, пытаясь уничтожить или подвергнуть сомнению веру в святейший крест и традицию святых Отцов, вводя нечто новомодное. Мы продемонстрируем это еще лучшим образом, описывая то, что произошло в одном замке на границе Галлии, под названием Монклюс, о котором уже шла речь. В те времена, когда ересь манихеев разрасталась в Галлии на наших глазах… несколько их верующих по дьявольскому наущению сделали одноглазую и кривую статую пресвятой Матери Божьей… Они делали вид, что страдают различными болезнями, чтобы впоследствии выдать себя за чудесным образом выздоровевших с помощью этого изображения. По городам и весям пошла слава этих «чудес», словно бы они были истинными. Многие священники, движимые набожностью, устанавливали подобные статуи в своих храмах. Видя это, еретики выявили сокрытую истину, и принялись смеяться над толпами, которые собирались к этим образам[1]»

            Этот рассказ, даже если он и неправдив, содержит интересную для историка информацию.

            Само собой разумеется, что реликвии или изображения святых не совершают чудес. Христос тоже их не творил, а совершал только духовные исцеления.

            Церкви – это только здания. «Не утомляются повторять, что Церковь не является материальным местом, но только и исключительно собранием верующих, поскольку, как они говорят, место не имеет никакого значения для молитвы. Раз Бог повсюду, то можно Его почитать и молиться Ему везде. Они пытаются обосновать это словами Иисуса, обращенными к самаритянке: «…Но настанет время и настало уже, когда истинные поклонники будут поклоняться Отцу в духе и истине, ибо таких поклонников Отец ищет Себе». (Иоан.4:23). Тезис этот, повторяющийся на протяжении всего существования подобной полемики, ясно выражен верующими конца XIII века:

В День Трех Царей я сказал своему отцу в присутствии Бернарда из Жюнак (Арьеж) в зале замка Жюнак, что хочу следующей ночью пойти на бдения в честь святого Юлиана (которому посвящена церковь св. Юлиана в Жюнак). Бернард сказал мне с издевкой: «О! ты собираешься посветить (свечой) на стенки!»

            Колокольный звон постоянно осуждается: «называют они церковные колокола диавольскими трубами», пишет Пьер-де-Во-де Серней, а через сто лет Белибаст называл кологола «рогами» и говорил, что они «трубят».

            Не в лучшем ключе толковали и литургическое пение: «Непрестанно смеетесь над песнями, которые поют в посвященных церквях», - предъявляет претензии катарам Эврар Бетюньский. Тулузец Пьер Гарсиас говорил в 1247 году, что «а все те, кто надрывает горло в храмах и поет что-то невразумительное, обманывают легковерный люд».

            Если же речь заходила о таинствах, а особенно о Евхаристии и крещении, то мы уже говорили о донатистской критике, которой подвергали их катары.