sadПейре Раймонд дез Уго
Еретик меж двумя приговорами
Анн Бренон
В начале XIV столетия, на территории между Тулузой и Каркассоном, Инквизиция находилась на вершине своей силы. Основанный папством в 1233 году после крестового похода против альбигойцев с целью возвращения в лоно католической веры «примиренных» окситанских графств, этот религиозный трибунал был поддержан королевской властью. Систематически прочесывая города и деревни, принуждая все взрослое население к доносам, инквизиторы, бывшие одновременно исповедниками, следователями и судьями, сумели разорвать узы солидарности, связующие ушедший в подполье катаризм. Только один реестр тулузских инквизиторов за 1245-1246 годы содержит приблизительно 5600 показаний.
Весной 1306 года, спасаясь бегством на протяжении всей ночи, Пейре-Раймонд дез Уго в конце концов был схвачен, в то же время, как и его друг, Гийом Фалькет.
Во времена Пейре-Раймонда дез Уго, Инквизиция, действовавшая уже на протяжении трех поколений, практически уничтожила почти все организованное катарское сопротивление. Инквизиторы Каркассона, Жоффре д’Абли (1303-1316) и Бернард Ги (1307-1323), организовывали широкомасштабные и скоординированные полицейские операции, чтобы поймать добрых людей, приходящих ночью – великого Пейре Отье и его товарищей – и терроризировали верующих своими торжественными и неумолимыми приговорами. Второй приговор Пейре Раймонда дез Уго в сентябре 1313 года, очень характерный для ожесточенного «юридизма» этой институции, одновременно является свидетельством постоянства и силы еретической веры.
Приговор Пейре-Раймонду был провозглашен 5 апреля 1310 года перед кафедральным собором Сен-Этьен в Тулузе, во время торжественной и... унизительной "церемонии".
Сентябрь 1313 года
В застенках, где он томился вот уже много лет, в подвалах тюрьмы тулузской Инквизиции, Пейре Раймонд дез Уго объявил голодовку. Это была крайняя мера, которую он избрал, чтобы привлечь к себе внимание инквизитора. Он хотел покончить со всем этим, раз и навсегда. Громко провозгласить свои убеждения, свою непоколебимую веру. Смыть позор вынужденного отречения. Уйти с высоко поднятой головой. Присоединиться к своим, подняться выше дыма, выше снегов, выше облаков. Избавиться от тяжести памяти, переполненной отчаянием, ужасом, стыдом. Потому что уже семь лет как он пребывал во власти инквизитора.
Первый приговор, 5 апреля 1310 года
Пейре-Раймонд во время допроса в июле 1306 года. "Трибунал" состоящий из пяти лиц, попытался заставить его признаться в ереси. Но Пейре-Раймонд не признавал, рискуя быть приговоренным к высшей мере.
«Несчастье свалилось на меня весной 1306 года, когда меня схватили агенты инквизитора, одновременно с Гийомом Фалькетом, из Верден-Лаурагэ. Это было ночью, когда мы сопровождали добрых людей, переводя их в безопасное место. Уже тогда мы чувствовали, что дела принимают плохой оборот. Что Инквизиция делается все сильнее, она словно вездесуща, что она старается задушить всю нашу надежду, которую нес нам добрый человек Пейре Отье и его товарищи. Сделать нас, добрых верующих, сиротами без нашей Церкви Божьей. Начиная с осени 1305 года, облавы и зачистки все ужесточались.
Июль 1306 года. Схваченный, я предстал перед братом Арнодом Дюпра, инквизитором Тулузы. Меня толкнули, заставили встать на колени. Их было пятеро, передо мной, под большим распятием, четверо доминиканцев в рясах: судья, его товарищ и два свидетеля. И еще нотариус, записывающий все, в чем я исповедуюсь. Но я принял решение. Я не предам своей Церкви. Я не выдам своих, ни верующих, ни добрых людей. Не благодаря мне к ним придет Несчастье.»
- Ваше имя?
- Пейре Раймонд, сын очага Арнота Уго, дез Уго, возле Тарабели, в Лантарес.
- Где проживаете?
- Я живу в Тулузе, я ремесленник…
- Что Вам известно о ереси?
- Ничего…
Они не знали, что все мы, весь клан Уго, мои братья, сестры, шурины и золовки, дети и племянники, все мы были преданными верующими добрых людей, самой верной их опорой. Что в нашем убежище в Лантарес моя семья кормила и прятала их, моя мастерская в Тулузе служила для них перевалочным пунктом, а я был их верным агентом.
- Встречались ли Вы с еретиками? Где? В чьем доме? Кто еще присутствовал? Поклонялись ли Вы еретикам? Видели ли, как кто-нибудь еще им поклонялся? Ели ли Вы хлеб, благословленный ими? Участвовали ли в их неблагочестивых церемониях? В consolament?
Но как молчать? Как ничего не выдать и не лгать слишком откровенно?...
- Это не игра, на кону – спасение Вашей души. Исповедуйтесь нам чистосердечно, и Вы заслужите великое помилование. Другие уже в своих исповедях рассказали о Вас. О Ваших преступлениях и вредоносных ересях мы уже кое-что знаем. Признайтесь лучше сами. Искренность Вашего признания принесет Вам прощение нашей святой матери Церкви.
Но я отказался сотрудничать с ними. Я отказался от их прощения и их милосердия. Я говорил как можно меньше. Я стискивал зубы. Да, однажды я встречал пожилого человека и его сына. Двух еретиков, которые проповедовали из книги Евангелий, Пейре и Жаума Отье… В каком месте? У каких верующих в еретиков? В каком году? Я не помню…
После каждого допроса Пейре-Раймонда уводили в его мрачный застенок.
«Меня отвели в общую тюрьму, в тулузский Мур. Там я пробыл долго. Мой процесс затянулся. Инквизитор Дюпра в сентябре умер. Только в январе 1307 года его заменил брат Бернард Ги, который все свое время посвящал тому, чтобы методически ткать следственную паутину, ставить ловушки, разрывать связи. А я тем временем гнил в тулузской тюрьме, в предварительном заключении.
Я также знал, что едва остыл этот гигантский костер, как добрый человек Пейре Отье тоже получил приговор перед кафедральным собором в Тулузе. В пятницу, 9 апреля, принеся положенный кусок хлеба, стражник сообщил мне новость: великий ересиарх будет сожжен вместе с вновь впавшим в ересь верующим Пейре-Гийомом де Прунетом, отказавшимся отречься от своей веры. Святой человек, Старший нашей Церкви. Позор инквизитору и его соучастнику епископу, за то, что перед Пасхой решили «порадовать» народ Тулузы зрелищем этих ужасающих костров. Что это за Церковь, еще и претендующая быть Христовой Церковью, которая посылает христиан на мученическую смерть?
Одно отчаяние царило в моем сердце, когда я начал свое бесконечное путешествие в недвижности и одиночестве, затиснутый в кандалы Мура. И последний удар мне нанес стражник, который, смеясь, сказал мне, что и моя жена Бернада тоже арестована. Что 27 апреля ее вызвали к Инквизитору, а потом и ее поглотила тулузская тюрьма. Да, в моем сердце было только отчаяние, и лишь иногда, словно далекий свет, в моей памяти возникали осколки проповедей добрых людей».
В 1309 году аресты участились, костры опустошили застенки, а потом тюрьмы заполнились новыми арестованными. Я знал, что почти все добрые люди были пойманы и сожжены. Что сам Пейре Отье попал в руки Инквизитора. Множество раз инквизитор вызывал меня давать показания. Он играл со мной, как кошка с мышью, но я не сломался. Потихоньку он давал мне понять, что ему известно обо мне благодаря показаниям других, обезумевших от страха несчастных. Что я великий проводник еретиков, доверенное лицо Пейре Отье и его товарищей. Что между 1300 и 1306 годом я всех их водил по дорогам их подпольного апостольского служения: в Лиму и Разес, в Тараскон в высокогорном графстве де Фуа; в Верден-Лаурагэ, в Буиллак в тулузской Гаскони. Что я собирал для добрых людей дары верующих, - вино, рыбу, хранил для них большие суммы денег – до 60 марабутинов золотом. Что для тулузских верующих я устраивал тайные религиозные собрания на городских окраинах, в садах Сен-Сиприен или даже в церкви Святого Креста. А мои братья, Раймонд, Бернат и Понс провожали добрых людей из Тулузы до Лантарес, где они жили в доме Уго. И когда я вспоминал те времена, когда надежда еще была жива в сердцах верующих, слезы наворачивались мне на глаза. В первые дни апреля 1310 года, брат Бернард Ги вызвал меня к себе в последний раз. Он торжественно зачитал мне список моих ошибок. Он призвал меня признать их и отречься от всякой ереси. А если я буду упорствовать в своем нераскаянии, то инквизитор вынужден будет передать меня светской власти и меня сожгут живьем – в знак моего вечного проклятия. И я признал. Я отрекся. Я спас свою шкуру. Но поскольку я не признал ничего добровольно, спонтанно и чистосердечно, и отказался выдать своих друзей и близких, то знал, что получу самый тяжелый приговор из всех возможных.
добрый человек Пейре Санс, прятавшийся в доме Уго уже три месяца, смог бежать. И они отказались выдать его солдатам.Этот приговор я выслушал 5 апреля 1310 года, перед кафедральным собором Сен-Этьен, скованный вместе с другими своими собратьями по несчастью, во время торжественного спектакля сермон, аутодафе. Каждый год инквизиторы, сидя на помосте под балдахином, в присутствии высших духовных и светских властей этих мест, демонстрировали собравшемуся народу неумолимую силу своей власти судить живых и мертвых, карать их в этом мире и в вечности.
В тот день, 5 апреля 1310 года шестьдесят один верующий в добрых людей были осуждены на Мур – инквизиторскую тюрьму. Шестеро эксгумированных трупов на посмертное сожжение. Четыре дома – на разрушение. А рядом стояла телега, где были семнадцать верующих, вновь впавших в ересь. Им предстояло сожжение. Среди них было столько близких мне людей…
Я, Пейре-Раймонд дез Уго, стоял посреди осужденных на заточение, и мне был вынесен один из самых тяжелых приговоров: вечное заточение в узком Муре, в кандалах и в одиночном застенке, осуждение «на хлеб скорби и воду страдания». В тот же вечер, после сермон, солдаты отвели меня в тулузский Мур. И когда тюремщики заковали меня в кандалы в застенке моего вечного наказания, мое отчаяние было беспредельным. Однако же, я спас свою шкуру. Но я уже знал, что завтра, 6 апреля, мой брат Понс и золовка Бруна будут сожжены живьем, вместе с пятнадцатью вновь впавшими в ересь и переданными инквизитором в руки светской власти – лицемерная увертка, позволявшая судьям-монахам умыть руки, но не очистить свое сердце. Инквизитор, чтобы еще больше меня сломить, зачитал мне список их преступлений. Во время своего ареста в январе прошлого года Понс и Бруна сумели сделать так, чтобы
Я также знал, что едва остыл этот гигантский костер, как добрый человек Пейре Отье тоже получил приговор перед кафедральным собором в Тулузе. В пятницу, 9 апреля, принеся положенный кусок хлеба, стражник сообщил мне новость: великий ересиарх будет сожжен вместе с вновь впавшим в ересь верующим Пейре-Гийомом де Прунетом, отказавшимся отречься от своей веры. Святой человек, Старший нашей Церкви. Позор инквизитору и его соучастнику епископу, за то, что перед Пасхой решили «порадовать» народ Тулузы зрелищем этих ужасающих костров. Что это за Церковь, еще и претендующая быть Христовой Церковью, которая посылает христиан на мученическую смерть?
Одно отчаяние царило в моем сердце, когда я начал свое бесконечное путешествие в недвижности и одиночестве, затиснутый в кандалы Мура. И последний удар мне нанес стражник, который, смеясь, сказал мне, что и моя жена Бернада тоже арестована. Что 27 апреля ее вызвали к Инквизитору, а потом и ее поглотила тулузская тюрьма. Да, в моем сердце было только отчаяние, и лишь иногда, словно далекий свет, в моей памяти возникали осколки проповедей добрых людей».
Второй приговор, 20 сентября 1313 года
19 сентября 1313 года Пейре Раймонда дез Уго вывели из его застенка в Муре, привели в дом Инквизиции, поставив перед братом Раймондом де Юмак, заместителем брата Бернарда Ги, инквизитора, которого в то время в Тулузе не было. Этого требовала настоятельная необходимость. Вот уже неделю, как осужденный отказывался от еды и громко заявлял, что желает жить и умереть в вере добрых людей. Хотя он уже «судебным порядком отрекся от всякой ереси» в 1310 году, но, тем не менее, высказал желание вновь в нее впасть, хотя и будучи в кандалах. Скандал, который нельзя было так оставить. Проведший три года в застенке и ослабленный голодовкой, ослепший от дневного света, он едва держался на ногах. Его поддерживала только какая-то внутренняя пламенная сила. Несомненно, это еретик стоял перед помощником инквизитора, его свидетелями и нотариусами.
Пейре Раймонд начал с того, что отказался притворяться и приносить католическую присягу, а также творить крестное знамение. Потом он подтвердил свою верность Церкви сожженных – добрых людей, которых он не видел со дня своего ареста в 1306 году, и которые почти все погибли на кострах Инквизиции.
«Старший, Пейре Отье, недавно осужденный Инквизицией как еретик, и сожженный светской властью, - он и его товарищи, были добрыми людьми и добрыми христианами, и только в лоне их Церкви я хочу жить и умереть. И я верю всем своим сердцем, что душа Пейре Отье спасена».
Отвечая на вопросы инквизитора, который хотел педантично выяснить каталог ересей обвиняемого, узник Мура объявил настоящее исповедание веры катаров:
«Церковь Римская не является истинной Церковью Христовой. Ее таинства не имеют ценности: ее крещение материальной водой, телесный брак, евхаристия, соборование. Ее клир не имеет никакой власти отпускать грехи.
Отец Небесный не делает ничего в этом мире. Это злой князь, то есть, Люцифер, создал все видимое и преходящее, в том числе и человеческие тела. И это тело больше не воскреснет. Что до воплощения Сына Божия, то это иллюзия. Никогда Сын Божий не входил в утробу Девы Марии! Вы можете называть Христа и сыном, и братом, и сестрой, и даже матерью Божьей: все человеческие определения столь абсурдны. Потому что главное в Нем – это воля Отца небесного».
Последняя провокация или трогательное признание искренней веры? В любом случае, Пейре Раймонд был на пороге смерти от истощения, да только умер не от голодовки, а на костре инквизитора, который поспешил без промедления передать его светской власти. И последнее, о чем он заявил, так это о своем обете – который уже никак не мог свершиться – достигнуть хорошего конца – то есть умереть, получив consolament – и он всем сердцем верил, что это единственное, что может спасти его душу.
«Если бы я когда-нибудь смог встретить доброго человека Пейре Санса, или кого-нибудь другого из его Церкви, то я бы хотел быть принятым в их орден и в их вере, согласно их обычаю и ритуалу…». Пейре Санс был единственным добрым человеком из Церкви Пейре Отье, избежавшим ловушек и охоты на людей: Понс дез Уго, брат Пейре Раймонда, и его жена Бруна, умерли на костре, за то, что помогли ему бежать и не выдали. В 1313 году он был на свободе и действовал. Как мог знать об этом Пейре Раймонд, томясь в глубине застенков, если бы об этом ему не поведал инквизитор или какой-нибудь тюремщик?
20 сентября 1313 года был провозглашен окончательный приговор. На следующий день Пейре-Раймонд погиб на костре перед собором Сен-Этьен
Но Пейре Раймонд дез Уго был один, и в руках Инквизиции. Никто из добрых людей не мог придти, чтобы дать ему утешение. Узник Мура знал, что ему предстоит погибнуть в огне, ибо он подтвердил свою веру перед лицом мира сего. Упрашиваемый «решительно и канонически, трижды» отречься, преданный верующий в еретиков «упорствовал в вероломстве своей очерствевшей души», согласно словарю нотариусов Инквизиции. От имени которой заместитель Бернарда Ги осудил его как еретика – поскольку он отстаивал свою веру – и как вновь впавшего в ересь – поскольку он однажды уже отрекся – и передал его светской власти. Торжественный суд собрался в спешном порядке в кафедральном соборе Сен-Этьен, чтобы потом обнародовать приговор на площади; а на следующий день, в пятницу, в день, когда сжигали еретиков, 21 сентября 1313 года, Пейре Раймонд дез Уго умер так, как он выбрал, в своей вере.
Акт личной воли, бунт, поднявшийся в нем в одиночестве застенков, разителен и потрясающ. Пейре Раймонд – из тех людей, которые огненной печатью скрепили реальность своей веры и истинность своей Церкви.
